Книги похожи на маски, за которыми прячутся неведомые большинству читателей авторы. Нередко автор выбирает себе маску, изрядно меняющую его подлинное лицо; иногда лицо меняется в лучшую сторону, иногда наоборот, но, как правило, выбор маски является предметом тщательной и нежной заботы уважающего себя автора. Увы, книгоиздательское дело, кажется, устроено таким образом, что далеко не каждый читатель в состоянии оформить свою маску до мельчайших деталей и часто его влияние распространяется только на текст.
Напротив, когдаа автору удается приложить руку к каждому квадратоному миллиметру своей шестисотвосьмидесяти- страничной маски, позитивные эмоции и ощущения затмевают вечно сомневающийся разум, и только положительные стороны остаются в поле зрения. Именно так и происходит в случае с книгой Ю. Ханина, выпущенной издательством "Лики России" в Санкт- Петербурге. Буквально первое, что замечаешь, когда держишь книгу в руках, это ее необыкновенная весомость. Понимаешь, что эта книга, независимо от заключенного в ней содержания, является предметом искусства, своего рода артефактом, призванным послужить наградой археологам будущего.
Автор поступает честно и сообщает нам, что в

качестве основного элемента своей маски он намерен приспособить композитора Скрябина. Нам кажется это логичным, ибо, как мы слышали где-то, Юрий Ханин в жизни и сам является композитором. В духе этого соответствия первые страницы "Скрябина" поименованы не "предисловием", а "прелюдией". Из прелюдии читатель выносит прискорбное знание - книга написана мнимым автором, чьи вымышленные воспоминания о Скрябине и о самом себе завершены в 1924 году. Мнимый автор, снисходительный к читателю, взял на себя роль наперсника и в каком-то смысле даже воспитателя великого композитора, и вовсю играет ее, порой заигрываясь, порой утомляясь, но непрестанно и с замечательной легкостию сообщая нам энциклопедические по объему подробности личной и творческой жизни Александра Скрябина. Которого он по-семейному называет "Шуринька", а то и просто "Скряичь" (sic!).
Иногда на лицо мнимого автора надвигается тень, и он начинает потусторонним голосом излагать элементы некоей "доктрины", сочетающей контроль над хаосом и солипсизм, - это реальный автор пытается показать свою власть. На всей протяженности книги происходит неравная борьба между ними, и мнимый автор каждый раз вырывается, принимается за свое и приторным ("терпким" в терминологии мнимого редактора) тоном - который

не в последнюю очередь создается за счет уменьшительных слов, - продолжает повествовать о Скрябине, донося до нас все больше конкретных сведений. Под конец подлинный автор убивает мнимого, лишая его возможности добиться полной публикации текста - оказывается, перед нами лишь первая часть - и трансформируется в нескольких авторов послесловий, восхваляющих достоинства второй, значительно более "открытой и откровенной" части, где "доктрина и жизнь предстают в своем реальном соединении", после чего развеивается и улетучивается. Победа реального автора над мнимым оказывается пирровой, он не реализовал всех своих тайных помыслов на буиаге; на излете "Скрябин как лицо" теряет мнимую писательскую составляющую и сохраняет только реальную, или, как ее иногда называют, вещественную.
Напоследок, закрывая книгу с чувством дорогой ценой приобретенного опыта, вы натыкаетесь взглядом на то, что заметили еще в самом начале, но чему просто не придали значения - на загадочную дважды повторенную опечатку на обложке - там автор книги значится как Юрий Ханон. "Эх!" - думаете вы, - "Это не вписывается в нашу концепцию..." Но построение новой концепции вы без тени сомнения оставляете на археологов будущего.
   

Александр Буров